Валерий Хомяков: Путин оттаял от гневной риторики, но в этом есть большое противоречие

Пресс-конференция Владимира Путина прошла, президент ответил на многие важные вопросы. Естественно, большинство из них касались обстановки Крыма, Украины, отношений с США и  Евросоюзом. О том, какие противоречия присутствовали в речи Владимира Путина, рассказал генеральный директор Совета по национальной стратегии Валерий Хомяков.

– Валерий Алексеевич, какое впечатление у вас создалось после просмотра пресс-конференция?

– Впечатление более или менее оптимистичное. Он пытался предстать перед аудиторией в качестве миротворца. Это было видно по ответам и вопросам по поводу Крыма, и по поводу наших либералов, мнение которых, несмотря на то, что они пользуются маленькой популярностью, нужно учитывать. И по поводу того, что сказал относительно взаимодействия с Западом: с одной стороны, Запад на нас давит, но мы будем выстраивать с ним сотрудничество и так далее. Просто он решил, видимо, подкорректировать репутацию страны, которая сейчас сложилась. Ну, страны, которая занимается захватами чужой территории, нарушает международные договорённости — в данном случае Варшавский протокол 1965 года, который гарантировал сохранение территориальной целостности. Но это всё на словах. Владимир Путин произносит много разных слов, посмотрим, что будет на деле.

– Как вы считаете, были ли какие-либо противоречия в его ответах?

– Да я как-то этого не заметил, он пытался предстать в образе отца нации, доброго, радеющего. И там он разберется, и в Еврейской автономной области, и в Хабаровском крае, и инвалиду он квартиру даст, и жену-то он замуж отдаст сначала, а уже потом будет о своей личной жизни думать — ведь для него это главное — как Людмилу Александровну устроить, её личную жизнь. Такой вот он добрый дядя. С «Дождем» он разберется — гарантировал, что он будет вновь вещать. Поэтому противоречий в ответах нет. Они есть в другом. Как правило, не в первый раз мы слышим добрые слова и правильные слова, и нужные слова от руководителей, будь это Путин, будь Медведев. Но любопытно другое. Уже второй раз повторяется ситуация, когда вне рамок конференции он делает изящный ход — надо отдать должное тем, кто это всё придумывает. 17 декабря, отвечая на вопрос телеканала Life News, он сказал, что Ходорковского, конечно, отпустят, он ко мне обратился и так далее. И в итоге Михаила Борисовича отпустили. Сейчас примерно тоже самое будет сделано относительно «Дождя». Это любопытное явление. Значит, конференцию нужно смотреть до конца, потому что в конце будет изюминка. Вот в случае с «Дождем» это была изюминка.

– А у вас не сложилось впечатления, что внутренние вопросы — экономические и политические — отошли на второй план, а на первый вышли Крым и Украина?

– Безусловно, это было главное. И собственно говоря, это было некое ноу-хау, когда Владимир Путин, проводящий пресс-конференции обычно в конце года (они предшествовали посланию Федеральному собранию), решил провести её в марте. Сейчас, конечно, тепло, хорошо, погода благоприятствует, всё оттаяло. И, видимо, Владимир Путин тоже оттаял от той гневной риторики, которую он демонстрировал. Но в этом тоже можно увидеть большое противоречие. Но вместе с тем, какая нам разница? Меня огорчил тот факт, что Владимир Путин мало уделил внимания вещам, которые беспокоили общество. Например, закон о местном самоуправлении, выборы мэра — почему-то он не захотел отвечать. Я знаю, что такие вопросы были. В Нижнем Новгороде сейчас собирается форум на тему этих акций, против уничтожения местного самоуправления. Также не было вопросов, которые связаны с экономикой. Он говорил в целом об этих проблемах, что всё будет хорошо, но больше хотел предстать отцом нации. Особенно это было видно, когда включались регионы. Они благодарили Путина за Крым, а потом рассказывали о своих проблемах. Например, о дамбах недостроенных. Это вызывало у меня любопытство. Но опять же, слова — это слова, главное — дела. А какие будут дела, покажет участие в конференции по Украине.

– Президент фактически не упомянул о помощи и поддержке востока Украины. Он только выразил неодобрение силовыми методами властей. Как вы считаете, почему в отношении Крыма было более быстрое и стремительное решение?

– В Крыму была другая история. Там был инициирован референдум по поводу присоединения к России. Здесь же обращаются какие-то странные люди, которые называют себя «народными губернаторами», «народными мэрами», «народными советом областей», поэтому в этом смысле доверять и пытаться продавливать эту историю будет спорно любому юристу. А Путин как раз юрист, он понимает, что опираться на подобного рода инициативы довольно спорно. Международный суд скажет: мало ли что, где и кого... Пусть сделают легитимный орган, а он на Украине сейчас один — Верховная рада. Поэтому он не стал эту тему педалировать, но это не значит, что наши устремления с севером — сделать коридор через Луганскую область — не существуют. Но я надеюсь, что это не так. Не хотелось бы, чтобы мы вляпались в эту историю...

– Владимир Путин заявил, что «иначе в Крыму Россия поступить не могла». По Вашему мнению, был у неё другой вариант?

– Варианты были изначально, ещё в декабре прошлого года. Именно тогда надо было вместе с Европой, вместе с Соединенными Штатами как-то повлиять. У нас было влияние на ту власть [Януковича], у Соединенных Штатов было и остается влияние на лидеров тогдашней оппозиции, а ныне — руководителей Украины. Надо было просто договариваться. А мы на это не пошли, мы выжидали, несмотря на то, что там были нарушения прав человека, а ни Путин, ни его великолепнеший дипломат по фамилии Лавров ничего не говорили. И не было других заявлений. В моем понимании, наши ястребы кремлевские ждали и пытались понять, что с этого можно срубить. Вместо того, чтобы выступить миротворцами, мы заняли выжидательную позицию.

Вот 21-го [февраля] договорились, а теперь Путин передергивает: «Вот вы нарушили нарушения 21 февраля». А правду не договаривает — а она заключается в том, что президент Янукович должен был подписать закон, согласно которому начался бы процесс амнистии, но он эту подпись не поставил! Поэтому вопрос о том, кто первый нарушил договоренности между ЕС, США и Украиной, весьма спорный.

Также не был задан главный вопрос: почему мы нарушили Будапештский договор, согласно которому в случае отказы Украины от оружия, мы обеспечим её территориальную целостность? Этого вопроса не было. Мы учли это?

Путин часто использовал полуправду. Полуправда — один из элементов пропаганды, который был и в нацисткой Германии и Советском Союзе. Уж если правду, то правду. А полуправда — это, по сути, враньё.