Аудра Бразаускас: Когда отец работал, было как-то легче жить

В минувшее воскресенье, 26 июня, исполнился ровно год, как Литва потеряла одного из своих самых известных в мире политиков – Альгидаса Бразаускаса, человека, чье имя тесно связано с новой историей Литвы. В годовщину этого печального события «Собеседник» попросил дочь Бразаускаса Аудру рассказать об отце.

В минувшее воскресенье, 26 июня, исполнился ровно год, как Литва потеряла одного из своих самых известных в мире политиков – Альгидаса Бразаускаса, человека, чье имя тесно связано с новой историей Литвы. В годовщину этого печального события «Собеседник» попросил дочь Бразаускаса Аудру рассказать об отце. 

- В одном из последних интервью ваш отец сказал поразившую меня вещь: о том, что он помогает нынешнему хозяину дома, где он жил в детстве с родителями… Видимо, такие поступки были характерны для него. А в чем заключалась помощь и как долго она длилась

- Не знаю, как долго это продолжалось, но знаю точно, что отец помогал им финансово. Сейчас на доме открыта мемориальная доска в память об отце. Я присутствовала на ее открытии и видела этих людей, которые там живут. И эти люди очень благодарны ему.

- Это совсем посторонние для вашей семьи люди?

- Да. Отец очень бережно относился к памяти. У нас есть фотография, где мой дедушка, его отец (он умер, когда ему было 94 года), стоит около этого дома. Отец отвез его туда в очень преклонном возрасте - посмотреть на родные места. Дедушка с бабушкой жили в другом доме – который отец с братом построили специально для них, когда они выросли и ушли из семьи. Там отец тоже сделал ремонт и по завещанию оставил моей сестре (мы двойняшки, сестра у меня искусствовед, но по специальности не работает) – чтобы она там по возможности устроила музей семьи Бразаускасов. Не его лично, а всей семьи. Он всегда хотел, чтобы люди помнили свое прошлое.

- Вторая вещь, которая меня сильно поразила – это то, что Витаутас Ландсбергис, второй патриарх политической жизни Литвы, ровесник вашего отца, не пришел на похороны. Понятно, что они долгое время были оппонентами, но неужели настолько глубоки были противоречия?

- Я не могу сказать за него, почему он так сделал. Но я знаю, что г-н Ландсбергис на следующий день (люди видели и нам рассказывали) пришел на кладбище и возложил венок.

- А почему похороны такого важного для Литвы человека (несколько раз был премьер-министром страны, президентом) прошли с такими накладками? Почему его не разрешили отпевать в кафедральном соборе? То есть, если я правильно поняла, было отпевание без тела…

- Это было решение нашего религиозного начальства. Честно говоря, для меня это не было столь актуально. Я как-то не очень на этом зацикливалась. Вот реакция Кристины, его второй жены (с 2002 года – авт.), была несколько чрезмерно бурной. Но это скорее из-за неразберихи в последний момент – Кристина поехала в одно место, мы с сестрой – в другое.

Но я не думаю, что это все как-то меняет ситуацию. Потому что человека все равно нет. И сейчас бессмысленно вспоминать какие-то обиды. Это ничего не изменит. Человек умер и уже ничего сможет это изменить.

К тому же, мне представляется, что почестей было вполне достаточно. Для меня важно, что почтить его память пришли очень много людей. Нормальных, простых людей.

- Они поняли, куда пойти в этой ситуации?

- Да, они приходили прощаться с телом отца в Президентский дворец. Мы там сидели три дня и каждые 3-5 минут проходили делегации, люди шли сплошным потоком… И это, наверное, самое главное признание его дел.

- Как он решился на радикальные перемены в начале 90-х? Все-таки первый секретарь ЦЛ КПСС Литвы, номенклатура, у него была налаженная жизнь … И он пошел на конфликт, на то, чтобы отделить компартию Литвы от КПСС, объявить страну независимой…

- Время было очень беспокойное. У отца был очень значимый для Литвы пост. Но самое главное, что он все-таки сумел понять ситуацию. Мне кажется, что из таких вот крупных чиновников он единственный, у кого хватило смелости на это.

Но, знаете, при этом до конца его жизни на отца смотрели в Литве как на старого номенклатурного деятеля. И этот шлейф все время тянулся за ним. Даже сейчас еще тянется.

Но я стараюсь понять этих людей и пытаюсь посмотреть на отца объективно. И думаю, что все-таки он сделал очень много для Литвы. Как бы и что бы ни говорили его противники. Он потом был и президентом, и в Сейме, и несколько сроков премьером страны… Он все-таки был больше хозяйственником, чем партийным работником.

- Что он делал во время событий у телебашни (зимой 1991-го года Михаил Горбачев ввел войска в Вильнюс – авт.)?

- Отец находился в здании парламента – все руководство там тогда было, туда же стекались народные дружины, которые готовились защищать город. И около телебашни, и у парламента дежурило очень много людей. Впрочем, по всему городу готовились к защите. Это было очень страшно – когда танки ехали по улицам.

Помню, я дежурила в больнице (Аудра – врач – авт.). Нам сказали, что нужно как можно больше больных выписать, освободить как можно больше коек – вдруг начнут поступать раненые. Предполагали, что раненых будет очень много, что их нужно будет госпитализировать даже в гинекологическое отделение ( я как раз там и дежурила). Еще помню, что было очень холодно. Наверное, где-то 25-30 градусов мороза. Мы поехали на склад за лекарствами – готовились…

- Приготовления пригодились?

- Конечно, нет.

- Вы разговаривали с отцом на политические темы? Он делился планами? Или проблемами?

- Иногда делился. Его очень ранили выпады в его адрес. Он ведь всегда старался работать максимально хорошо. Он был перфекционистом. У него было такое вот правильное воспитание.

- Второй срок оказался для него более тяжелым в этом смысле?

- Я не могу даже отделить – первый, второй… Он был деятельный человек, и когда он сказал: «Я – пенсионер», это было невероятно. И для него, видимо, тоже – потому что после этой своей пенсии так называемой он снова был и президентом, и премьером... И видно было, что у него еще есть силы, ум и он просто не может так жить - ничего не делая.

- Извините за неприятный вопрос, но в Литве многие обвиняют его вторую жену Кристину в том, что она не совсем правильно, скажем так, приватизировала кусок дорогой недвижимости… Есть и другие вопросы к ней. Насколько болезненно ваш отец переживал этот скандал? Сказалось это на его здоровье?

- Очень болезненно реагировал. Думаю, он очень любил Кристину. И мне кажется, ее не совсем объективно обвиняют. 

- Вы с ней общаетесь?

- Сейчас нет.

- А мама ваша жива?

- Она очень больна, фактически умирает…

- Извините. Каково вам с сестрой было быть дочерьми первого лица в стране?

- Всем казалось, что, если мы, например, его дочки, так мы должны быть какие-то особенные. То есть, с таким умом, с такой памятью и такими возможностями, как он. Но мы не особенные.

Мне, впрочем, было сложно - я достаточно амбициозна, и мне очень не нравилось, что все меня воспринимали, как дочку Бразаускаса. Никогда никто не говорил: «Вон, доктор Усонис идет»...

Ну, это уже такая доля, никуда от этого не денешься, нужно с этим жить. Как-то надо было стараться даже при таком восприятии окружающих состояться в жизни и в профессии. Я старалась.

Вообще отец был главным человеком для нас с сестрой. Он все-таки очень много времени нам уделял, несмотря на то, что был очень занят на работе. Он ведь стал министром в 33 года, очень молодым. И очень быстро пошел наверх.

При этом каждое воскресенье мы с ним шли в музей. Мои дети уже выросли, но мы с мужем не уделяли им столько времени, сколько он – нам с сестрой. Он был очень хорошим отцом.

Отец очень хорошо относился вообще ко всем людям. Он был либеральным, никогда никого не осуждал без оснований. Главным в людях считал достоинство и порядочность.

Я, наверное, не знаю другого человека с такой памятью, как он. Он мог легко оперировать большим объемом цифр. У меня, кстати, тоже хорошая память на цифры – наверное, генетика… Он умел очень хорошо говорить, очень просто и понятно для всех. Очень ясно выражал свои мысли.

Нам с сестрой было по 20 лет, когда мы вышли замуж и у нас родились первые дети. Но каждое воскресенье мы должны были ехать на обед к родителям. Нам это казалось тогда довольно утомительным. А сейчас, когда я это вспоминаю, думаю, как это было хорошо. И как это было бы сейчас хорошо –поехать к отцу. Но уже некуда…

- Какой он видел Литву? Что у него получилось воплотить?

- … Не могу сказать, что у него были какие-то конкретные чудодейственные планы, как спасать Литву. Он на самом деле все время думал, как будут жить простые люди. И я не знаю - совпало ли это с тем, что мы вступили в Европейский союз, или просто экономически ситуация шла на улучшение, - но когда я вспоминаю время, когда он возглавлял правительство, мне кажется, жить было легче. Как-то теплее и душевнее.



В ближайшие дни мы опубликуем интервью с Витаутасом Ландсбергисом, постоянным оппонентом Алигидаса Бразаускаса – о том, чего добилась Литва за минувшие с провозглашения независимости 20 лет.

Рубрика: Политика

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика