Юозас Будрайтис: Антониони так и не дождался меня

На встречу с Юозасом Будрайтисом мы отправились к нему в офис, что в районе Арбата. Уже 14 лет он занимает должность атташе по культуре посольства Литвы в России. Как оказалось, мы застали последние рабочие дни Юозаса Станиславовича в этом качестве: отпраздновав 6 октября свой 70-летний юбилей, Будрайтис отправится на заслуженный отдых. Но судя по всему, скучать на пенсии ему не придется.

Не раз мог убежать из СССР

– Юозас Станиславович, как вам работается или, точнее, работалось чиновником?

– Ну, мне скучно и неинтересно.

– Вы обладаете властью?

– А какая у меня власть? Никакой. Я сам по себе. Сижу здесь, навожу мосты между культурами двух стран. Хорошего кино сейчас не так много. Меня не заваливают предложениями. Так что лучше я буду делать что-то полезное.

– А как вы отнеслись к тому, что власти Литвы отменили празднование Дня Победы 9 мая?

– Я не буду вдаваться в политические вопросы. Их мы оставим политикам. Я занимаюсь культурой и, честно говоря, зависим от политиков.

– Вам нельзя много болтать?

– Да. Так как я все-таки человек зависимый, то в политику не лезу. Я чисто человек культуры.

– Вы когда-то учились на юриста. Получается, отчасти работа в посольстве – по специальности?

– В каком-то смысле да. Хотя это не совсем работа по профилю. Я специалист по уголовному праву, а здесь совсем другое.

– Значит, мы коллеги. Я тоже специалист по уголовному праву.

– Есть о чем поговорить.

– Вы никогда не соприкасались с этой профессией?

– Во время учебы в Вильнюсском университете практику проходил, опыта набирался. После окончания полгода проработал следователем в районной прокуратуре Вильнюса.

– А что потом?

– Ушел в кино.

– Там оказалось более интересно?

– Просто никак нельзя было совмещать кино и юриспруденцию. Хотя поначалу я совмещал, а потом коллеги сказали: «Иди-ка ты в кино». Я подумал, что нет смысла себя обманывать, и ушел.

– Когда вы из юристов перешли в артисты, то тут же стали сниматься не просто в кино, а на Западе. Почему именно вас приглашали?

– Не знаю. Меня приглашали даже тогда, когда артисты были невыездными. Антониони, скажем, приглашал, но тогда меня не отпустили. Чиновники от кино считали, что не надо этого делать, не надо у него сниматься. Находились какие-то причины, чтобы не выпустить. Однажды меня тайно снимали в Швейцарии. Потом эти же ребята стали уговаривать меня подписать контракт на пять лет, с таким прицелом, чтобы я остался на Западе. Делать это надо было в Германии, в натовской стране, Швейцария-то – нейтральная. Но я не согласился, потому что не мог бросить семью, свой город.

– Вы патриот?

– Это громкие слова. Просто не хотел становиться невозвращенцем. Хотя, когда летал за границу, мог остаться там много раз, но… Принципы у меня другие.

– Что за работа должна была быть у Антониони?

– Честно говоря, фильм этот Антониони так и не снял. Хотя уже и французскую актрису Доминик Санда на главную роль пригласил. Она у Бернардо Бертолуччи снималась в «Двадцатом веке». Но потом что-то не срослось.

– Неужто из-за вас не снял очередной шедевр?

– Нет. Думаю, не из-за меня, по каким-то другим причинам.

Смоктуновский меня состарил

– Вы народный артист Литовской ССР. А «народного СССР» так и не получили?

– Там же была очередность на «народных», да и возраст должен был подойти. А может, повлияло то, что я не был партийным. Беспартийного делать «народным СССР» как-то не очень хорошо. Идеологически неправильно. Тогда что ж говорить партийным артистам? Но вообще  какая разница, какое звание? Я на это не обращаю внимания.

– Вас часто переозвучивали в кино. Почему?

– Была установка. Чиновники из Госкино говорили: «Почему он говорит с акцентом? Он что, не советский человек, что ли?» Так что в совет­ские времена меня частенько пере­озвучивали. Сейчас я сам за себя говорю.

– Кто лучше других справлялся с ролью «голоса Будрайтиса»?

– Очень хорошо это делал Родион Нахапетов. А идеально – Альберт Филозов. У него просто абсолютный слух. Он мог с легкостью воспроизвести мой голос. Иногда я не мог уловить, я это говорю или он. Альберту, видимо, через какое-то время надоело меня озвучивать, потому что все звукорежиссеры к нему обращались.

– Так вы же много снимались, вот и у него было много работы. А в фильме «Опасный возраст», где вы играли нюхача Наркиса, а вашу супругу играла Алиса Фрейндлих, вас озвучил Смоктуновский.

– Честно говоря, он уж очень меня состарил. Сделал чуть ли не немощным человеком. Кряхтел, кряхтел. Но я доволен им.

– Ваш герой разбирался в духах. Какой парфюм вы предпочитаете?

– Никакой. Я в этом не разбираюсь. Слышал, что Ferre все хвалят почему-то. Ну, сын и подарил мне этот парфюм. Хороший запах. А тут один раз покрапался какими-то духами, так жена замечание сделала: «Что это ты женским парфюмом пользуешься?» Ну, я ж не разбираюсь.

– И за модой не следите?

– Нет, я только слежу, чтобы все у меня было органично. Люблю свободную одежду, чтобы все висело, нигде не жало, не тянуло. А модно это или нет, меня мало волнует. А для служебных, протокольных дел у меня есть шесть или семь костюмов. Хотя я люблю один и тот же подолгу носить. Привычка. Был у меня такой темно-синий в серенькую полосочку. Я его затаскал до неприличия. И кончилось тем, что в Нижнем Новгороде зацепился карманом за поручень и порвал его. Только тогда поменял старый любимый костюм на новый.

– Прибалтийские артисты всегда считались самыми стильными.

– Любой человек, имеющий врожденное чувство красоты – стильный человек. И не важно, из Прибалтики он, из России или Франции. Врожденное ощущение красоты, кстати, еще у японцев есть. Однажды в Японии я наблюдал такую картину. Человек косил траву на канале вдоль забора императорского дворца. И вдруг он увидел цветочек. Он не скосил его, взял ножницы и аккуратно вокруг цветка постриг траву. Чтобы так поступить, надо быть воспитанным, культурным, чувствительным, наконец, человеком. А в другой раз я наблюдал картину, как в Москве асфальт укладывали. Я говорю рабочим: «Ну, ребята, вы же видите, что здесь будет вода стоять, как в корыте. Надо делать наоборот, чтобы вода скатывалась». А они мне: «Да ну!»

– Вы неравнодушный человек.

– Мы не можем быть равнодушными. Если будем такими, погибнем. Доброты меньше, чем зла. Она слабее и требует защиты.

– Вы переиграли стольких красавцев в кино. Сейчас бы про вас сказали, что вы плейбой.

– Это не моя заслуга, это заслуга природы. То, что мне дал Бог, то и имею. Я только надеваю один из семи костюмов, и всё…

– Сколько у вас ролей в ба­гаже?

– Что-то около 90.

Мой внук не знает русского

– О вашей семье мало пишут.

– А что писать? Я о семье мало говорю.

– Сделайте исключение: расскажите, кто ваша жена, чем занимаются дети?

– Супруга Вита к театру и кино не имеет никакого отношения. Она ученый, занимается фундаментальной наукой. Доктор химических наук. Сын Мартин закончил актерский факультет, но не стал актером. Он со своим другом-режиссером вложил деньги в создание театра. Теперь у них есть частный театр Оскара Коршуноваса в Вильнюсе. Мартин там директор. Театр известный, свои спектакли они возят по всему миру. У сына есть сын Николас. Он оканчивает школу, собирается в Лондон дизайн и­зучать.

– Внук, в отличие от вас, особых патриотических чувств к родине не испытывает?

– Сейчас время другое, возможности другие. Границы открыты, можешь ездить, куда захочешь. Хочешь учиться или работать в Евросоюзе – только купи билет. Ему еще 18 нет, а он уже много где был. В Японии жил и учил японский. Туда тоже виза не нужна. Я в его возрасте даже не мечтал об этом.
Когда Литва вступила в Евросоюз, слов нет, насколько стало интересней, разнообразней и легче. Другой вопрос, что в Россию съездить сложно. У Николаса нет друзей в России. А как он их приобретет, если он не ездит сюда? Поэтому внук не знает русского языка. Я сожалею об этом. 

– Слышала, вы увлекаетесь фотографией.

– Я многим увлекался, не только фотографией. Даже иногда злюсь на себя, что я такой увлекающийся человек. К чему-то одному надо стремиться, углубляться. А когда туда-сюда – и это интересно, и то, – чувствую себя многостаночником. Не могу остановиться. Мне интересны литература, живопись, графика и кое-что еще. Вот садовником я мог бы быть. Меня увлекают композиция сада, эстетика, планирование и перспектива пространства.

– Все-таки внук в вас пошел. Увлекается дизайном неспроста.

– Наверное. Короче, на каждое свое увлечение надо иметь внука. Возможно, тогда ты реализуешься полностью. К сожалению, у меня только один внук. Но жду: может, дочь Жюстина кого-нибудь подарит. Сейчас ей тридцать. Она живет в гражданском браке. И пока детей нет.

– Чем она занимается?

– Она окончила университет в Лондоне, работает по профилю психологом там же, в университете. Кроме того, Жюстина увлекается дизайном женских украшений. Она открыла в себе этот талант не так давно. Сначала для себя соорудила что-то красивое, а потом другие женщины увидели, бутики в Лондоне заинтересовались. Так и начала свое дело. В Англии ее изделия нарасхват, скоро персональная выставка. Жена собирается поехать, может, и я выберусь.

– Вы будете обеспеченным дедушкой с такими родственниками.

– Я и сейчас обеспеченный. Меня не надо обеспечивать. Думаете, мне «Мерседесы» нужны в старости? Мне надо лишь немного гречки, риса, пшенки и ржи.

– Мяса?

– Ну, может, кусочек индейки раз в неделю. А крупа и мясо в Литве дешевые. 

– Вы аскет?

– Минималист.

– В Литве действует закон о реституции (возврат незаконно национализированного имущества). Вашей семьи это как-нибудь коснулось?

– Моя мама была из очень богатой семьи. У них много всего было. А в 1940-м советская власть, пришедшая в Литву, расстреляла ее отца, моего деда. Когда начали возвращать бывшим владельцам земли, мама не взяла ничего. Наследники ее сестры получили эти земли. А мы даже не стремились.

– Дедушку расстреляли как зажиточного крестьянина?

– Он не крестьянин был, дворянин. Дедушка из богатого польского рода. Его за это и расстреляли, как буржуя.

– А почему вы говорите только о земле? Разве на ней никаких хуторов, домов не осталось?

– Когда в советское время была мелиорация, абсолютно все наши дома снесли. Советская власть натворила много чего.

– Вы не в обиде?

– Нет. Сейчас я взял себе только два гектара земли. Хочу там посадить лес. Засажу все елками, и пусть стоят.

– Чем, кроме посадки елок, будете заниматься?

– Начнется другая жизнь, не такая, как в Москве. В октябре поеду в Петербург. Там в театре «Балтийский дом» буду репетировать «Чайку». Литовский режиссер Йонас Вайткус пригласил играть в спектакле Сорина, брата Аркадиной. Премьера запланирована на декабрь. А что будет дальше, посмотрим.